quote Мы живём, ожидая, что когда-то наступит жизнь, а потом оказывается,
что мы не ждали – а жили…
Сахновский, "Насусшные нужды умерших"

Депрессивный тип личности

В современной классификации психических болезней отсутствует этот тип личности, но это абсолютно не означает, что этот тип не существует. Увы, он слишком распространен. И здесь я приведу выдержки из нескольких книг, авторы которых описывают подробно характеристики депрессивного (или меланхолическогого) типа личности.

 

ПО МАТЕРИАЛАМ КНИГИ ФРИЦА РИМАНА „ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ СТРАХА“, Пер. с нем. Э.Л. Гушанского. — М.: Алетейа, 1999

От того, как воспринимает ребенок образ матери и каким в его представлении является опыт общения с ней, зависит его отношение к самому себе… Мать является внутренней духовной инстанцией для ребенка, от которой исходит его отказ от самого себя. Поэтому центральной проблемой депрессивных личностей является “неудавшийся поворот к себе”, недостаток развития своего существования как субъекта и свойственный им личностям страх быть оставленными.

Чем меньше мы учимся развивать свое личное существование, свою самостоятельность, тем больше нуждаемся в других. Таким образом, можно констатировать, что страх утраты является обратной стороной слабости “Я”.

Если “Я” недостаточно развито, то такой человек нуждается в поддержке со стороны и вступает в тем большую зависимость от другого, чем слабее он сам.

В связи с тем, что мир противостоит столь слабому “я”, депрессивные личности все воспринимают как требования к ним; они видят перед собой целую гору требований, от чего, в конечном итоге, впадают в отчаяние и разочарование.

Из-за слабости “Я” у них возникают сильные собственные побуждения, желания и установки, направленные на уклонение от таких требований, которые они считают чрезмерными. Однако уклоняться им сложно, так как депрессивные личности не могут сказать “нет” из-за страха утраты и чувства вины. Поэтому они либо продолжают находиться в депрессивном состоянии, либо, когда чаша их терпения переполняется, подсознательно “бастуют”, что, однако, не освобождает их от чувства вины.

Из-за накапливающейся ненависти и зависти, которые они не решаются высказать, депрессивные личности либо испытывают отвращение к жизни, либо вынуждены искупать вину постоянными самообвинениями и наказанием самих себя.

Чем настойчивее они стараются уменьшить страх перед собственным существованием, тем больше отвергают собственную личность, что создает неразрешимую ситуацию. Здесь может помочь только РЕШИМОСТЬ отстоять свою индивидуальность.

Депрессивные личности всегда подходят к пределу своей приспособляемости и готовности к самоотречению.

Вследствие слабости собственного “Я” самообеспечение в этом мире кажется избалованному ребенку невыполнимой задачей, которая пугает и разочаровывает его.

Им свойственна глубокая убежденность в том, что они не в состоянии быть счастливыми. Они охотно заранее отказываются от счастья, боясь большего разочарования в будущем.

Оказываясь в безвыходной ситуации, подобные личности стараются угадать и выполнить все требования, не испытывая при этом радости жизни; пытаясь же отказаться от выполнения требований, они оказываются во власти тяжелого чувства вины. Таким образом, они подсознательно повторяют ситуацию своего детства.

Здоровые лица, принадлежащие к этому характерологическому типу, в межчеловеческих отношениях выделяются склонностью к сопереживанию, готовностью заботиться и помогать. Заботливость, взаимопомощь и взаимопонимание являются отличительной особенностью их поведения. Они могут прощать, могут быть терпеливыми, могут без сожаления подарить или отдать ценные вещи и лишены проявлений эгоизма. Они отличаются привязанностью в своих эмоциональных связях, скромны и непритязательны в потребностях, легко отказываются от необходимого. Жизнь они воспринимают как тяжкое бремя; в то же время, в качестве противовеса этому, у них развит юмор — как “смех вопреки всему”.

Выдержка и вынос¬ивость — их главные добродетели. Душевная обязательность и ответственность, глубина чувств и теплота являются их лучшими качествами.

Они глубоко благодарны за то, что имеют, и счастливы, если кто-нибудь отметит их способности или хоть немного напомнит им о себе. Они воспринимают благодарность как милость, обнаруживая тем самым истинное смирение.

Они принимают жизнь такой, какая она есть, и любят ее.


ПО МАТЕРИАЛАМ КНИГИ КАРЕН ХОРНИ „НЕВРОЗ И ЛИЧНОСТНЫЙ РОСТ", Перевод Е.И.Замфир, СПб.: Восточно-Европейский институт психоанализа и БСК, 1997

НЕУМЕНИЕ ОСОЗНАВАТЬ ВЫГОДНОСТЬ СВОЕГО ПОЛОЖЕНИЯ И НЕУМЕНИЕ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ЕЮ

Привилегии в его глазах превращаются в обязанности. Он не осознает превосходство своего знания и в решительный момент неспособен показать его. Он приходит в растерянность в любой ситуации, в которой его права определены нечетко. Предъявляя совершенно законные требования, он чувствует себя так, словно нечестно пользуется невыгодным положением другого. Он или совсем отказывается просить других, или просит, извиняясь за свою "бессовестность". Он может быть беспомощен даже перед теми, кто на самом-то деле зависит от него, и не может защититься, когда они обращаются с ним просто оскорбительно.


О ГОРДЫНЕ

Его идеальный образ самого себя в первую очередь – сплав "достойных любви" качеств, таких, как отсутствие эгоизма, доброта, щедрость, смирение, святость, благородство, сострадание. Беспомощность, страдания, жертвенность подлежат прославлению уже вторично. Поощряются также чувства: радости и страдания, чувства не только к отдельным людям, но ко всему человечеству, к искусству, природе, всевозможным "общечеловеческим" ценностям. Глубокие чувства – часть его образа самого себя.

Поскольку безгрешные и достойные любви качества его ПСЕВДО-Я – это все, что у него есть, он не может не гордиться ими. Хотя он и отрекается от своей гордости, она проявляется во множестве неявных форм – в уязвимости, в различного рода избеганиях, в защитных механизмах, позволяющих "сохранить лицо" и т.п. Его имидж святого и уловителя сердец запрещает любое сознательное чувство гордости. Он должен уничтожить любой ее след. Он может ощущать себя только своим подчиняющимся, принесенным в жертву я. Он чувствует себя не только маленьким и беззащитным, но и виноватым, нежеланным, нелюбимым, глупым, некомпетентным.

Исключение гордости из осознания входит в его способ решения внутреннего конфликта. Это влечет за собой библейский грех против себя самого – зарывание своего таланта в землю; другая сторона – табу на захват – делает его беспомощной жертвой ненависти к себе.

Какой бы ни была его скрытая гордыня или влечение к власти, он с ними "не знаком", тогда как подчиненную и беспомощную часть себя он, напротив, воспринимает, как самую суть себя самого.

Он отрекается от собственной гордости и агрессивности, но восхищается ими в других, и это играет огромную роль в его болезненной зависимости.

„НЕВРОТИЧЕСКИЕ ТРЕБОВАНИЯ“ (НАДО И НЕЛЬЗЯ)

Два главных НАДО – это НАДО превратить любые любовные отношения в абсолютно гармоничные и НАДО сделать так, чтобы партнер его любил. Чувство, что его нежат и берегут, вызывает к жизни самые лучшие качества смиренной личности. Тем не менее, такая ситуация неизбежно мешает ему перерасти свои невротические трудности.

Он склонен отрицать и устранять все свои чувства захватнического плана, такие как самовозвеличивание, гордость и самонадеянность. На гордость, неважно чем, наложены всесторонние и строгие табу. В результате она не ощущается сознательно; он отрицает ее и отрекается от нее. Он сливается со своим покорным я; он безбилетный бесправный пассажир. В соответствии с этой установкой он склонен также подавлять в себе все, что имеет оттенок честолюбия, мстительности, торжества, поиска выгоды.

Табу на "агрессивность". Он не может защищать свое право на неприятие какого-либо человека, идеи, мотива, не может бороться с ними, если это необходимо. Он не может сознательно долгое время оставаться враждебным к человеку или даже недовольным им.

Табу ложатся на все, что самонадеянно, эгоистично и агрессивно. НЕЛЬЗЯ крепкими цепями сковывают его способности к захвату, борьбе, защите себя и своих интересов все, что могло бы сделать свои вклад в его развитие и повышение самооценки.

Нарушение табу вызывает в нем самоосуждение и презрение к себе. Он реагирует на них или всеохватывающей, не имеющей конкретного содержания паникой, или же ЧУВСТВОМ ВИНЫ.

Потребность сдерживать подспудную агрессивность вынуждает его крепко держаться за привычный образец смирения и тем самым усиливает его ригидность.

Он не может ни открыто требовать, ни упрекать. Труднее всего для него – критиковать, делать выговоры, обвинять, даже когда это представляется оправданным.

Он должен быть беспредельно щедрым, полезным, внимательным, понимающим, жалостливым, любящим и жертвенным. Фактически, любовь и жертва в его сознании тесно переплетены: он должен всем пожертвовать ради любви – любовь и есть жертва.

Между его требованиями и его НАДО возможны безвыходные конфликты (маятник). Он решает свой внутренний конфликт, подавляя все захватнические установки и влечения и давая дорогу склонностям отказывать себе и отказываться от себя.


СТРАДАНИЕ И ЕГО ФУНКЦИИ

Страдание становится основой требований. Оно – не только мольба о внимании, заботе и сочувствии, но дает право на все это. Оно служит поддержкой невротического решения и, следовательно, имеет интегрирующую функцию. Страдание – это также особый путь мщения.

Страдание обеспечивает ему сверхдостаточное алиби как в том, что он на самом деле многого не сделал в своей жизни, так и в том, что не достиг своих честолюбивых целей. Его страдание позволяет ему сохранить лицо, постановив для себя, сознательно или бессознательно, что он бы достиг самых высоких вершин, не срази его загадочный недуг.


САМОУМАЛЕНИЕ

Он не может постоять за себя, и это приложимо не только к его столкновению с другими, но и к своим нападкам на самого себя. Он так же беззащитен против собственных обвинений, презрения, мучительства и т.п., как и против нападения со стороны окружающих.

Самый процесс самоумаления – не только средство избежать захватнических установок и держаться в узких рамках НЕЛЬЗЯ, но также и средство умиротворить собственную ненависть к себе. Другой путь – пассивное вынесение вовне (он считает, что его обвиняют, подозревают, пренебрегают им, унижают, презирают, издеваются над ним, пользуются им или откровенно жестоко обращаются). Это портит его отношения с окружающими, а он, по многим причинам, особенно к этому чувствителен.

Он не может отбросить самообвинения, воспользовавшись самооправданиями, потому что иначе он нарушил бы свои НЕЛЬЗЯ на высокомерие и тщеславие.

Не может он и сколько-нибудь успешно ненавидеть или презирать других за то, что он отвергает в себе самом, потому что он должен быть "понимающим" и уметь прощать.

Если на переднем плане – презрение к себе, он может реагировать страхом быть смешным. Страх, что люди сочтут, что это смешно, если он вступит в дискуссию, выставит свою кандидатуру на какую-либо должность или дерзнет написать что-либо.


ОТНОШЕНИЯ С ЛЮДЬМИ

Двойственность отношению к людям: на поверхности преобладает "наивное" оптимистическое доверие, а в глубине – неразборчивая подозрительность и негодование.

Для него благоприятно то окружение, которое не принуждает его к большему, чем он может, и допускает ту меру удовлетворения, в которой он (в соответствии со своей структурой личности) нуждается и которую решается сам себе позволить (ведя жизнь, посвященную другим или какому-то делу, жизнь, где он может забывать о себе, помогая и принося пользу другим, и будет чувствовать себя нужным, желанным и приятным).

Он ищет других людей, чтобы укрепить свои внутренние позиции: другие дадут ему чувство, что его принимают, одобряют, нуждаются в нем, желают его, он нравится, его любят и ценят. Его спасение – в руках других. Его нужда в людях не только крепко укоренена, но часто приобретает характер безумия. Любовь (симпатия, нежность, дружеское расположение, благодарность, половая любовь или чувство, что в тебе нуждаются и ценят тебя) имеет для данного типа личности притягательность. Он так сильно нуждается в других, что по этой самой причине должен избегать трений с ними.

Он упорно ждет добра. Это выглядит так, как если бы он хранил непоколебимую веру в прирожденную человеческую доброту. Он более открыт, более чувствителен к приятным качествам других людей. Но компульсивность его ожиданий не дает ему проявить хоть какую-то разборчивость.

Он, как правило, не может отличить истинное дружелюбие от массы его подделок. Его слишком легко подкупить любым проявлением тепла или интереса. Его внутренние предписания гласят, что он ДОЛЖЕН любить всех и ДОЛЖЕН никого ни в чем не подозревать. Его страх перед противостоянием и возможным столкновением заставляет его не видеть в упор, отметать в сторону, сводить к нулю и всячески оправдывать такие черты, как лживость, изворотливость, эксплуататорство, жестокость, вероломство.

Он отказывается верить в любое намерение обмануть, унизить, использовать. Хотя им часто злоупотребляют (а еще чаще он так воспринимает происходящее), это не изменяет его основных ожиданий. Чем больше он ждет от людей, тем больше он склонен идеализировать их.

У него нет реальной веры в людей.

Он становится легкой добычей для желающих им попользоваться, но часто осознает это много позже и тогда может ужасно рассердиться на себя и на эксплуататора.

Он – оскорбленная невинность и может решиться сказать партнеру все, что он о нем думает. Но на другой день он пугается собственной смелости: как своих требований от другого, так и своих обвинений к нему; пугается перспективы его потерять.

Он склонен подчиняться другим, зависеть от них и ублажать их. Если в отношении других к нему есть что-то, напоминающее восхищение им или признание, то это ставит его выше других и заставляет чувствовать себя неловко (ведь ему НЕЛЬЗЯ считать себя выше других или проявлять подобные чувства в своем поведении).

Чего он жаждет, так это помощи, защиты, поглощающей любви. Он живет с расплывчатым чувством неудачи (в том, чтобы жить, как НАДО) и поэтому склонен чувствовать себя виноватым, хуже и ниже других, и даже презренным. Ненависть и презрение к себе, происходящие из этого чувства неудачи, выносятся им вовне: он считает, что это другие обвиняют или презирают его (ПРОЕКЦИЮ).

 

ЧТО ОН ОЖИДАЕТ ОТ ЛЮДЕЙ

1. он должен чувствовать, что его принимают (в любой доступной форме: внимания, одобрения, благодарности, дружбы, симпатии, любви, секса). Он меряет свою ценность монетой любви, используя здесь это слово в широком смысле, обобщающем различные формы расположения: он стоит столько, насколько он нравится, нужен, желанен или любим.

2. он нуждается в человеческих контактах и в компании потому, что не может оставаться один ни минуты. Он сразу чувствует себя потерянным, словно отрезанным от жизни. Как ни болезненно это чувство, он может его терпеть, пока его плохое обращение с самим собой не выходит из рамок. Но как только его самообвинения или презрение к себе обостряются, его чувство потерянности может перерасти в несказанный ужас, и именно в этой точке его нужда в других становится безумной. Его представление - что если он сейчас в одиночестве, то это означает, что он не желанен и не любим вообще, а это – позор, который надо хранить в тайне. Позор – отправиться одному в кино или в отпуск, и позор – остаться одному на выходные, когда все другие вращаются в обществе. Это иллюстрирует, до какой степени его уверенность в себе зависит от того, заботится ли кто-нибудь о нем хоть как-то.

3. Он нуждается в других, чтобы у любой мелочи, какую бы он ни делал, был СМЫСЛ и вкус.

4. Он нуждается в помощи, и в невероятных размерах. По его мнению, та помощь, в которой он нуждается, остается в самых разумных границах, и это происходит отчасти потому, что основная часть его потребностей бессознательна. Его потребность в помощи на самом деле доходит до ожидания, что для него будет сделано все. Другие должны проявить инициативу, сделать его работу, взять на себя ответственность, придать смысл его жизни или так завладеть его жизнью, чтобы он жил ими, через них. Это не только средство смягчить тревогу; без любви и он и его жизнь ничего не стоят и бессмысленны. Поэтому любовь – неотъемлемая часть решения о смирении. Если говорить языком чувств такого человека, любовь становится необходима ему, как воздух. Любовь и в более широком смысле: знаки дружбы, особого внимания или интереса.

5. Он считает, что имеет право быть осыпанным милостями. Глубоко бессознательная потребность в любви, привязанности, понимании, сочувствии или помощи превращается в требование: "Я имею право на любовь, привязанность, понимание, сочувствие. Я имею право на то, чтобы для меня все делали. Я имею право не гнаться за счастьем, оно само должно упасть мне в руки".


На чем этот тип личности основывает свои требования и чем их подкрепляет?

1. Он усиленно старается стать приятным и полезным, переоценивает то, что делает для другого человека (этот человек, может быть, вовсе не хотел такого внимания или щедрости; его предложения похожи на крючок с наживкой; он не принимает во внимание свои не слишком приятные черты).

2. Страдания бессознательно ставятся на службу невротических требований, что не только останавливает побуждение их преодолеть, но и ведет к неумышленному преувеличению страданий. Он должен доказать, в первую очередь себе, ради собственного спокойствия, что имеет право на удовлетворение своих потребностей. Он должен чувствовать, что его страдание такое исключительное и огромное, что дает ему право на помощь (поскольку он боится оставаться один, то и другие должны оставаться дома; поскольку он не выносит шума, все должны ходить по дому на цыпочках).

3. Чувство, что он обиженный, потерпевший, и имеет право требовать, чтобы ему возместили причиненный ущерб (этот человек все время жаждет любви и чувствует себя обиженным):

  • другие нередко пользуются его беззащитностью и готовностью чем-то помочь или пожертвовать. Из-за ощущения своей ничтожности и неспособности за себя постоять, он иногда не осознает таких злоупотреблений.
  • даже если он в каком-то отношении фактически удачливее других, его НЕЛЬЗЯ не позволяют ему признать свои преимущества, и он должен представлять себя (и, следовательно, ощущать) в более затруднительном положении, чем они.
  • он чувствует себя обиженным, когда не исполняются его многочисленные бессознательные требования – например, когда окружающие не отвечают ему с благодарностью на его судорожные усилия угодить, помочь и чем-то пожертвовать им. Его типичный ответ на фрустрацию требований – не столько праведное негодование, сколько жалость к себе за несправедливое обращение.
  • еще более ядовиты те обиды, которые он испытывает, занимаясь самоумалением, самоупреками, презрением к себе и самоистязанием. Связь между неожиданным усилением самообвинений и последующим чувством обиды!!! Как только при виде своих трудностей поднимутся самообвинения, его мысли немедленно перекинутся на тот случай или период из его жизни, когда с ним действительно плохо обращались. Он может драматически преувеличивать причиненное ему зло и скучно застревать на нем. Если, например, он смутно ощущает, что проявил к кому-то невнимание, он может, с быстротой молнии, переключиться на чувство обиды.
  • Дикий страх сделать что-то "не так" заставляет его чувствовать себя жертвой, даже когда реально это он подвел других или путем непрямых требований сумел им что-то навязать. Ощущение "я – жертва", таким образом, становится защитой от ненависти к себе. Чем более злобными становятся самообвинения, тем более неистовыми должны быть доказательства и преувеличения зла, причиненного ему, и тем глубже он проживает это зло. Эта потребность может быть непоколебимой, что делает его недоступным для помощи на вечные времена (если принять помощь или увидеть, что ее предлагают, позиция жертвы попросту рухнет). При каждом внезапном усилении чувства обиды - возможное увеличение чувства вины.
  • Он может провоцировать на плохое обращение с собой. Так он становится благородной жертвой, страдающей в лишенном благородства и жестоком мире.