Вечная борьба духовной свободы человека с его внутренней и внешней судьбой Новости
Любительские размышления о других культурах
Автор - моя старинная и хорошая знакомая - публикуется под псевдонимом "НЕДЕЛЬКА"
Само понятие «другой культуры» пришло ко мне, как говорится, « из-за рубежа».
Когда я росла, у нас всё, что было не так как «у нас» - было, как «у них».
Даже рубрики в газетах так назывались.
Бытовали понятия: эти люди «культурные», а эти «некультурные», «он совершенно не умеет себя вести – он бескультурный человек».
Еще, зачастую единым целым звучало определение «образованный, культурный человек», то есть «культура» воспринималось, как нечто высшее, доступное только образованым людям - а ведь это понятие совсем «из другой оперы».
Понятия, что «культура» не в музеях стоит, что чья-то «культура» может быть ни хуже - ни лучше, ни выше – ни ниже твоей, а просто «другой» – не существовало.
То есть, в нашем многонациональном государстве, где все народы жили во всеобщей дружбе, уважении и согласии, предполагалось наличие разных культур, но выражалось это в основном в форме павильонов на ВДНХ и национальных ансамблей песни и пляски: кто по сцене плыл со множеством косичек, кто на носках ходил, кто горловым пением удивлял.
Русские-украинцы-белорусы полагались просто-таки ближайшими родственниками, Средняя Азия была представлена овальными дынями и тюбетейками, молдаване большими плетеными бутылями красного вина, цыгане театром «Ромен», народы севера песней «мы поедем, мы помчимся» и красавцем-писателем в белоснежном костюме Юрием Рытхеу, а прибалты воспринимались как общее-целое, и вообще канали под иностранцев.
В раньшие времена, мы действительно меньше ругались по национальным вопросам, мы с удовольствием все вместе отдыхали в Крыму, ели шашлыки и сациви в «Арагви», плов в ресторане «Узбекистан», пили армянский коньяк, подтягивали песню «Сулико», и ездили в Ригу на органные концерты в Домском соборе.
Представленные в таком виде «разные культуры», не напрягали, а умиляли.
Это замечательно было показано в фильме Цирк, где, под занавес международной драмы, многонациональный зал московского цирка на Цветном бульваре спасает маленького афро-американца от большого американца-расиста тем, что передает ребенка по рукам из ряда в ряд, и каждый из зрителей поет ему свою национальную колыбельную песню на своем языке, включая даже бедного Михоелса с еврейской песней – Михоелса, правда, в картине то вырезали, то опять вставляли, в зависимости, нужно ли было его очернять после того, как убили, задавив грузовиком на гастролях в Минске, или его уже можно было реабилитировать.
В реальной жизни, мы, хоть и жили все вместе, но с представителями «других культур» практически не сталкивались. Там, где мы жили, мы были все более-менее одинаковыми: различные религиозные проявления в нашем атеистическом государстве встречались не чаще, чем снег в июне, а в паспортах у людей в 5-м пункте хоть и были зафиксированы разные национальности, но жили мы все одинаково, у нас же тогда была «уравниловка»: у всех была одинаковая мебель, книги, одежда, еда и средства к существованию – различия были столь незначительны, что завидовать было некому. Может быть в этом сейчас корень наших проблем?
Я знаю, что многие со мной не согласятся, но у меня с детства было ощущение, что официальные советские нации были больше какой-то символикой, что скорее, у нас была такая нация как москвичи, или, например, ленинградцы, ростовчане, красноярцы, бакинцы, уфимцы – между ними, живущими в разных городах и регионах, я хоть какую-то разницу видела и слышала в языке, в произношении, а вот национальной разницы между папиными друзьми: хирургом-грузином и хирургом-корейцем, живущими в Москве, я не видела никакой.
Даже, когда студенткой, я начала работать переводчиком, и увидела, что «зарубежные гости» по иному, чем мы не только разговаривали и одевались, но ели-пили, шутили, обижались и даже сморкались – меня это не сильно удивило, ведь понятно же было, они были «иностранцы», т.е. другие, мы – одни, а они – другие, причем все вместе «мы-они», «одни-другие», и все легко и понятно.
Может быть в этом нашем общем опыте и кроются теперешние проблемы со всей этой непонятно откуда взявшейся «нацией понаехавших»?
***
Ну, казалось бы, что пенять на то, что люди более свободно передвигаются по миру: мир стал другим, людям больше не обязательно жить по принципу «где родился – там и пригодился», люди едут жить туда, где лучше или интереснее, и даже, если ты сам никуда не едешь, то все равно уже невозможно закрыться от потока информации о том, как живут «другие»?
И вдруг оказалось, что нас это очень раздражает, нам это очень дискомфортно.
Оказалось, что одно дело поехать в гости к коллеге-абхазцу, жениться на соседке-татарке, а другое дело «черные» в метро.
"Да, что ж это?! Они же ведут себя не так как мы! Не надо их нам! Пусть они едут к себе, а мы будем жить у себя!".
Но ведь это бессмысленные вопли: мы стали больше ездить, к нам стали больше ездить.
Мы едем туда, где нам интересно, где нам жизнь кажется «лучше», и к нам основной массой едут из мест, где о нашем уровне жизни можно только мечтать.
Забавно, что в основном, речь идет обо всех нас вместе, т.е. бывших гражданах одного бывшего государства, и ни у кого из нас нет навыков жить друг с другом.
А приобретать эти навыки все равно надо, хотим мы этого или не хотим.
Считаем ли мы справедливым или нет, что сами мы теперь можем зимой слетать на недельку в какую-нибудь теплую страну, и даже послать сына учиться заграницу, а вот к нам, никаких «черных» (красных, синих, зеленых, косоглазых, толстых, картавых) не надо!
Сопротивляться этому бессмысленно. Это все равно, что противиться техническому прогрессу или развитию интернета. Мир стронулся, господа, и никакие границы, никакие заборы, и даже, не приведи господи, войны, уже не смогут это движение остановить.
***
Почему любое «другое» подчистую выбивает нас из привычной «зоны комфорта»?
У молодежи с этим легче, они живут еще без жестких правил, у стародежи – тяжелее: где мое насиженое место?! где моя любимая чашка?!
Обычно, чем более «замкнуто» общество, тем больше у представителей этого общества норм-правил-моралей-привычек, тем тяжелее они воспринимают все «другое», и тем сложнее осознать, что для того чтобы любить и гордиться «своим», совершенно не нужно постоянно противопоставлять его «чужому».
И речь не о том, что человек всю жизнь ходил в Эрмитаж-Пушкинский-Третьяковку, а теперь может подкопить денег и съездить посмотреть Прадо или Метрополитен – так мы все умеем, это нас из «зоны комфорта» не выбивает, это явный плюс теперешней жизни, этим мы довольны.
Раздражает другое:
что нами не все интересуются и не все нас признают великими,
что не всегда бегут нами восхищаться и спасать нас,
что, пока мы сидели за «железным занавесем», многие народы общались, перенимали опыт, учились жить друг с другом, если не полюбовно, то хоть не в вечном противостоянии,
что знания и понятия наши не всегда соответствуют «мировым стандартам»,
что подход «кто не с нами – тот против нас» – вредный анахронизм,
что не всегда бегут нами восхищаться и спасать нас,
что, пока мы сидели за «железным занавесем», многие народы общались, перенимали опыт, учились жить друг с другом, если не полюбовно, то хоть не в вечном противостоянии,
что знания и понятия наши не всегда соответствуют «мировым стандартам»,
что подход «кто не с нами – тот против нас» – вредный анахронизм,
и главное:
что наши с вами права - «права человека» (каждого человека!) - вообще по-другому могут пониматься: не как прикол для показухи... Они же могут на самом деле работать!
Очень нам это все сложно понять, еще сложнее, принять, да и времени у нас никогда не хватает, чтоб понять-принять, ведь всё у нас так быстро происходит - революционно, а не эволюционно.
Да еще: очень уж сильны мы нашей сладкой верой в собственную национальную исключительность: чуть где справиться не можем – у нас сразу выход наготове, классиков цитируем, про то, что ни умом нас не понять, ни аршином общим не измерить.
***
Знаю ли я выход из этой проблемы?
Мне думается, что знаю: хорошее образование и открытость общества.
Могу ли я решить эту проблему?
Могу только в масштабе отдельно взятой личности и отдельно взятой семьи, но уверена, что решить эту проблему для себя может каждый.
А ежели многие смогут решить эту проблему для себя, то у нас будет совсем другое общество: более дружелюбное, открытое, справедливое - то, которого мы все так хотим.
Смотрите материалы по темам:
Назад