Тревога смерти и рост

„Есть только один способ, -- как учат Будда, Иисус, стоики
и Майстер Экхардт -- действительно преодолеть
страх смерти, --
это не цепляться за жизнь,
не относиться к жизни
как к собственности“.
Эрих Фромм

Открыв смерть,
мы наделили смыслом жизнь
Бернард Вербер, “Танатонавты”

Доктор из чеховского рассказа "Палата номер 6" с отчаянием восклицает: "О, зачем человек не бессмертен? Зачем мозговые центры и извилины, зачем зрение, речь, самочувствие, гений, если всему этому суждено уйти в почву и, в конце концов, охладеть вместе с земной корою и потом миллионы лет без смысла и без цели носиться с землей вокруг солнца? Для того чтобы охладеть и потом носиться, совсем не нужно извлекать из небытия человека с его высоким, почти божеским умом, и потом, словно в насмешку, превратить его в глину".

Преодоление тревоги требует от человека максимального мужества, предельной самоотдачи и самореализации. Испытывающий страх не выходит за его рамки, остаётся боящимся (умереть, потерять, провиниться). У него не остаётся ни сил, ни времени на что-то другое, кроме борьбы с тревогой (в этом случае защита от страха достигается за счет потери своего „Я“). Только мужество жить и реализовать свои потенциалы является решающим в личностном росте. Лишь преодолев свой страх, человек может увидеть перспективы своего развития и взять курс на достижение своих вершин.

Мартин Хайдеггер подчеркивает, что именно возможность не быть побуждает человека осмыслить, что же такое быть. Согласно Хайдеггеру, осознавание смерти – это "экстремальный" опыт, который переводит человека из состояния обыденного существования в модус сознавания своего бытия: осознавание предстоящей смерти – это условие, позволяющее человеку начать жить подлинной жизнью.

Ирвин Ялом вторит ему, отмечая, что "осознание смерти, её вечная тень за спиной – наше преимущество. Это осознание соединяет вселенскую темноту с искрой вашей жизни и обогащает ваше существование, пока оно длится". Ценить жизнь, испытывать сочувствие к людям и глубокую любовь ко всему на свете возможно именно благодаря осознанию того, что всё это обречено на исчезновение.

Именно столкновение с идеей смерти - этого единственно неизбежного события в жизни любого человека - помогает человеку еще ярче, отчетливее и осмысленнее воспринимать свое бытие, свою жизнь, а также жизнь других людей. Мысли о смерти оттеняют любое другое событие нашей жизни, заставляя сверкать ярче то, свет чего мы в суете обыденности перестаем замечать.

Элизабет Кюблер-Росс призывает нас не игнорировать тему смерти, задумываться над ней: "Если бы все мы начали с размышлений о возможности собственной смерти, последствия таких раздумий повлияли бы на все сферы нашей жизни и, самое главное, на благополучие наших семей и, наконец, народа в целом. Открыто встречая неизбежность собственной смерти, смиряясь с ней, мы наконец-то сможем достичь мира - и душевного покоя, и мира между народами... Шанс на сбережение мира может быть обнаружен в отношении к смерти глав государств, тех людей, которые принимают окончательные решения о войне или мире между народами. Если бы все мы предприняли искреннюю попытку хладнокровно обдумать собственную смерть, совладать с окружающими тему смерти тревогами и помочь остальным свыкнуться с подобными мыслями, в нашем мире, возможно, стало бы меньше разрушительных сил".

А теперь обратимся к фундаментальным решениям и рассмотрим, как они, утишая тревогу, способствуют становлению человека и реализации его потенциалов.

СОЗНАВАТЕЛЬНЫЕ

«Нет ничего страшного, - пишет Сенека, - кроме самого страха». А Эпиктет вторит: «Страшны не смерть и лишения, а страх перед смертью и лишениями». „Наша тревога надевает пугающие маски на всех и вся“, заявляет Пауль Тиллих, но „eсли снять эти маски, то обнаруживается подлинное обличье вещи, и тогда страх проходит“.

Ирвин Ялом отмечает, что важным является принятие правильной модели отношения к смерти, а именно - стоическое принятие её неизбежности, невозмутимость и твёрдость перед лицом небытия.

Нам трудно представить, что даже если внешние защиты, о создании и укреплении которых все мы так беспокоимся, исчезнут, мы все же по-прежнему будем существовать, жизнь будет идти дальше. Сколько из нас уверены, что они и есть их карьера, дети, деньги, интеллект, связи. Поэтому честный ответ на вопрос “Кто я?”, отсоединение от себя, от ядра своей личности всяческих внешних атрибутов (а также и многих личностных свойств, включая возводимые в абсолют интеллектуальные способности, желания, эмоции) приводит человека к самому себе. „Выход за пределы материальных и социальных оболочек давным-давно нашел воплощение в аскетической традиции. Сдвиг жизненной перспективы стимулируется сознаванием смерти“ (Ирвин Ялом).

"Размышляй о смерти, если хочешь научиться жить", - так говорили стоики. И это не означает, что надо „смаковать“ смерть, пугаясь при этом каждой мысли о ней, а то, что на фоне смерти бытие станет восприниматься еще более ярко и сочно. Это означает приглашение к выходу в модус бытия, открытие для себя всей полноты жизни.

Оправдание нашего существования несмотря на конечность, на смерть, очень помогают активной и полнокровной жизни, полноценному и максимально осмысленному проживанию каждого мгновения. Мне очень нравятся пассажи Владимира Янкелевича, некоторые из которых я хочу здесь привести.

Каждый рождается, будучи не в состоянии дать на то своего согласия, затем уходит из мира по некоему требованию тоже без предварительного оповещения; каждый получает жизнь без спроса (и кто мог бы попросить, если никого нет, чтобы сделать это?), а затем ему предлагают вернуть ее столь же неожиданно; каждый появляется, затем навсегда исчезает, каждый страдает, надеется, сожалеет, затем пропадает без следа.

Когда жизнь прожита и завершена, то задаешь вопрос: для чего? Что означает этот стаж в несколько десятилетий, эта прогулка в долине конечного, это пребывание без начала и конца?

Умерший не может вернуться к жизни, но тот, кто жил, никогда не вернется в небытие до своего рождения: необратимость, мешающая его возрождению, препятствует и его нигилизации. Если кто-то родился и жил, то всегда что-то останется, даже если и не скажешь, что именно.

Не есть ли жизнь человека особое мгновение протяженностью этак в семьдесят или восемьдесят лет? Через несколько веков от нее остается только тонкий, нитевидный факт прошедшего. Этот бесконечно малый факт предстает чудом, спасающим человеческую самость от небытия: он — почти-ничто мгновения, почти-никто исключительного и неповторимого "я", почти-никогда одного-единственного раза за всю вечность; он отделяется от Никогда и Ничто с помощью "почти"! Не хватает почти, не хватает тончайшего волоса! Но "почти" — целый мир, открытый для вечности. То, что едва не было лишено жизни, будет существовать всегда, то, что могло бы остаться навеки несуществующим, будет жить всегда. Речь идет о вечном мгновении...

Факт "бытия-в-прошлом" не только сводится к непостижимо краткому мгновению, но он еще исключителен и неповторим! Забытая всеми, потерянная в глубине времен, чья-то жизнь завершилась и осталась на весь оставшийся до светопреставления период в качестве уникального шанса реализации своего имярека.

ОТНОШЕНИЯ

Библия предлагает формулу восхождения от страха к высшему проявлению человеческого в человеке – к любви: "боящийся несовершенен в любви, но истинная любовь побеждает страх". Именно любовь пробуждает желание воскрикнуть, подобно апостолу Павлу: "где ты, непобедимая смерть, где твое жало?!"

Вот еще несколько цитат из трактата Владимира Янкелевича:

"Если ты любишь безумно, бессмысленно, абсолютно, то смерть отступает", — говорит Ионеско. ЛЮБОВЬ есть то, что отвечает "нет" на "нет" смерти, утвердительно и жизнетворно на требования жизни — короче, любовь становится эхом позитивности бытия. Создатель, будучи абсолютным Творцом, говорит "Да будет свет" бытию, которого еще нет и которое возникает как самая чудесная и самая полная позитивность. Любовь, будучи просто творчеством, отвечает положительно на продолжение уже существующего бытия.

Любовь — своего рода основатель, ибо ее функция — учреждать и устанавливать; она председательствует при рождении; если она не рождает мир, то "создает" семью. Скажем вернее: если она не гарантирует вечной длительности существования, то обеспечивает непрерывность и воспроизводство жизни: ведь любовь — это прежде всего ответ и, скорее, возобновление, чем начало; она говорит, что ничто никогда не кончается, что все, напротив, возобновляется...

Любовь стремится к бессмертию: через деторождение смертная природа желает вечности; создавая себе подобных, человек сменяется, надеясь остаться в своем потомстве, и эта преемственность должна длиться непрерывно и вечно; смерть уничтожает личность, но жизненная сила рода побеждает смерть...

Хотя любовь преодолевает только смерть рода, увековечивает лишь жизнь в целом, хотя она не гарантирует нам личного бессмертия, все же в любви мы преображаемся, раскрываем свои лучшие качества и восходим к самим себе.

Истинная любовь (в отличие от любви дефицитарной, нацеленной на получение и обладание, выливающейся нередко в манипулирование) основана на диалоговых отношениях. Отношения по принципу "Я и ТЫ" поддерживают партнеров в их бытии, основаны

Страх потери… Страх самораскрытия… Страх другого… Страх одиночества… Поддаваясь любому из этих страхов, человек отвлекается от бытия, от существования в текущем моменте, от ответа на “вопросы жизни”. В конечном счете, человек не в состоянии разглядеть человека в том, к кому он стремится, желая ослабить свои страхи. И нет в таких отношениях места любви. Познавший же истинную любовь всеми помыслами своими обращается к другому человеку. Открываясь бытию и другому человеку, мы преодолеваем страх. И тогда лишь мы способны познать любовь. А она, в свою очередь, выносит нас на высочайший уровень – туда, где страху нет больше места.

АКСИОЛОГИЧЕСКИЕ

Тревога смерти отступает, если человек живет осмысленно, с открытым забралом, глядя в лицо бытия, осознавая реальные возможности, всегда предоставляемые жизнью. Как подчеркивал Эрнест Беккер, "Человек поднимается над смертью не только тем, что продолжает утолять свои аппетиты, но особенно находя смысл для своей жизни, какую-то форму более широкой схемы, в которую он вписывается. ...Это выражение воли к жизни, горячее желание человека быть значимым, чтобы для планеты что-то менялось, оттого что он прожил свою жизнь на ней – появился на свет, трудился, страдал и умер".

Тревога смерти меньше у тех, кто живет осмысленно. С тревогой смерти можно совладать, если есть ответ на вопрос "Для чего жить?". Иными словами - если каждое мгновение жизни будет наполнено смыслом. Как писал Ницше, лишь тот, кто знает «зачем жить», может вынести почти любое «как».

Ирвин Ялом, много работавший со смертельно больными людьми, отмечал, что их задача быть моделью для других, особенно для своих детей, внуков, может наполнять жизнь смыслом и помочь им уменьшить или устранить страх небытия вплоть до самого момента смерти. “Убежденность в том, что отдавать, быть полезным другим, делать мир лучше для других, обеспечивает мощный источник смысла“ (Ялом).

Ялом отмечает, что тревога смерти обратно пропорциональна удовлетворенности жизнью (Ялом, стр. 234) – чем меньше удовлетворенность жизнью, тем выше депрессия, тревога, агрессия, общее беспокойство. Жизнь “непрожитая”, нереализованные возможности давят тяжелым грузом – и чувство вины за это делает человека более уязвимым перед лицом смерти. Бесцельно прожитые годы не только немым укором отзываются человеку, но и обостренным страхом смерти. Если человек не использовал все предоставленные возможности стать собой, наполнить свою жизнь смыслом, реализовать свои потенциалы – значит, он остался незрелым. И боится смерти, как всё незрелое.

Один из эффективных механизмов изменений, который запускается конфронтацией со смертью - осознание, что это – счастье, испытывать элементарные проявления бытия, смену времен года, иметь способность любить и просто видеть, слышать, вдыхать ароматы, осязать и дышать. Всё это – реальные естественные сокровища, которыми обладает человек. И Ялом предлагает каждому из нас „подсчитать свои сокровища“.

Ницше писал, что из столкновений со смертью, с тяжелой болезнью „ты возвращаешься вновь родившимся, сбросив все покровы, более нервным и злым, способным ощущать все тонкие оттенки радости и находить нежные слова для малейших проявлений хорошего, с обостренной остротой и азартом ощущений, с заново обретенной невинностью ликования, более наивного и одновременно в сотни раз более утонченного, чем когда-либо прежде".

Конечность жизни, ограниченный отрезок времени, отведенный человеку здесь, на земле, не лишает его существование смысла. Сама смерть делает жизнь более осмысленной.

ИНТЕНЦИОНАЛЬНЫЕ

ДЕЛО МИССИЯ

Представление о бессмертии души приводит к размыванию границ времени: „времени и миру нет конца“, смерти нет – есть бесконечное будущее. Пауль Тиллих заявляет в этой связи, что современное представление о бессмертии подразумевает непрерывность соучастия в созидательном процессе:

„...Не вечный покой человека в Боге, а именно его безграничный вклад в динамику Вселенной придает человеку мужество смотреть в лицо смерти. Для надежды такого рода Бог почти не нужен“.

Отдаться делу, творчеству способствует преодолению тревоги небытия. Более того, конфронтация с идеей смерти способна пробудить в человеке творческие силы. Как пишет Шопенгауэр, "смерть есть собственно вдохновитель-гений, муза философа".

Осмысленная деятельность является надежным средством против тревоги смерти. Кант пишет по этому поводу: "Наполнение времени непрерывною и размеренною деятельностью, которая имеет в виду великую заранее поставленную цель, Это единственное средство быть довольным жизнью и вместе с тем чувствовать себя сытым ею... Чем больше ты думал, чем больше ты делал, тем больше ты жил (хотя в собственном воображении). Такое окончание жизни обыкновенно дает человеку удовлетворение".

Призвание действия именно в том и состоит, пишет Владимир Янкелевич, "чтобы противостоять смерти вплоть до ее отрицания: действие не берет в расчет смерть и, собственно говоря, не приемлет ее; оно перешагивает через смерть, подобно тем предприимчивым людям большого размаха, которые рассчитывают на будущее, не обращая никакого внимания на эту эфемерную, ничего не значащую пустоту, и строят проекты, игнорируя свое собственное исчезновение, и работают, имея в перспективе тот мир, к которому они сами уже не будут принадлежать. Действие — это мостик, перекинутый между действующим лицом и его потомством...".

Именно благодаря смерти и смертности мы становимся активными и стремимся к самореализации. Владимир Янкелевич отмечает, что "конечность не только залог, отягощающий становление и делающий его очень уязвимым; она еще и принцип животворного беспокойства, побуждающего к творчеству. Не следует отвергать никаких возможностей. Мы сможем продлить жизнь и расширить сферу свободы, если только наша власть над событиями опирается на неумолимость рока. Значит, именно отрицание, именно непобедимая смерть придают смысл нашей преобразующей деятельности, вводя ее в определенное русло".

Неопределенность смертного часа, когда смерть всегда смещена в неопределенное будущее, делает наше настоящее надежной площадкой для становления, для осуществления выборов и совершения поступков. Тем самым мы постоянно устремляемся вперед, в будущее, отодвигая смерть в еще более отдаленное будущее. "Незнание дня и срока, не увеличивая нашей беспомощности, укрепляет нашу надежду и усиливает открытость обудуществлению активно живущего человека; оставшаяся жизнь до самого своего конца будет представлять для него упругую и растягивающуюся длительность", - пишет Владимир Янкелевич.

Именно свобода и воля, эти орудия активной и осмысленной деятельности, являются залогом того, что человек в состоянии в своем бытии (конечно, до определенных пределов), взять под свой контроль казалось бы ему неподконтрольное. Вот как пишет об этом Владимир Янкелевич: "Человек бессилен перед необходимостью смерти вообще, которая однажды обязательно нагрянет — неважно, рано или поздно, но он всемогущ или почти всемогущ, когда вопрос встает о ее дате… Человек почти всемогущ по отношению "КОГДА" и "КАК" смерти...".

„ПАРАДОКСАЛЬНЫЕ ИНТЕНЦИИ“

Забавно всё – в том чисел и смерть. Смейтесь надо всем и ни в чем себя не сдерживайте… Бернард Вербер

Юмор, по словам Франкла, заслуживает того, чтобы его называли экзистенциализацией, как заботу (по Хайдеггеру) и любовь (по Бинсвангеру)“.

Виктор Франкл подчеркивает, что вместо бегства от страха и борьбы со страхом, нужна пассивность. Он идёт еще дальше, заявляя: “Страху надо смотреть в лицо и даже смеяться в это лицо".

Такое отношение к беспокоящей человека проблеме Франкл назвал „парадоксальной интенцией“.

Он описывает четыре типы установки по отношению к страху:

1. вредная пассивность: бегство от страха (фобии);
2. вредная активность: усиленное рефлектирование, самонаблюдение, которые, кстати, всегда ведут к усилению страха; борьба против навязчивостей; усиленное стремление к сексу;
3. полезная пассивность – игнорирование и даже усиление страха („захотеть того, чего боишься“). Цель полезной пассивности – прекратить борьбу, исключить мотивы этой борьбы.
4. полезная активность – избегание духовного вакуума (действовать несмотря на…; существовать ради чего-то…).

Эта последняя установка ведёт нас уже от стратегии уменьшения страха к стратегии роста и восхождения, к обретению смысла.

ГЕРОИЗМ, СМЕЛОСТЬ

Владимир Янкелевич подчеркивает, что "именно смерть делает смелость смелой, а героизм героическим, именно она придает трагизм самопожертвованию. Опасность опасна только потому, что связана со смертельным риском. Если риск смерти исключен заранее, то это уже не серьезная, а шуточная, фальшивая опасность, игра для мнимых "борцов". Если же герой заранее знает, что какая-нибудь сила спасет его в последнюю минуту или, вернее, в предпоследнюю, в пятьдесят восьмую минуту одиннадцатого часа, то его героизм обманчив: такой герой — не герой, а просто шутник; героизм такого героя — это риторическая фигура, лучше сказать, мистификация".

МОДУС БЫТИЯ

"Хочешь научиться, как лучше жить? Научись сначала, как умереть", - учит нас Конфуций. Конечно, научиться умирать в прямом смысле нельзя. Ведь опыт собственной смерти невозможно применить на практике. Однако можно и жизненно необходимо думать о своей смертности. Такие размышления возвращают нас к честному и полному проживанию нашего бытия.

Согласно Эриху Фромму, „исчезновение страха смерти начинается не с подготовки к смерти, а с постоянных усилий уменьшить начало обладания и увеличить начало бытия“ Это значит, что человеку необходимо концентрироваться на ядре своей личности, отбрасывая всё лишнее, всё внешнее (по отношению к своему „Я“) – то, что он ложно считает самим собой.

Отказ от стратегии, направленной на обладание и удержание того, что мы имеем, лежит в основе того, что мы сможем погрузиться в наше бытие и реализовать наши потенциалы. Для этого необходимо отказаться от стремления к обладанию даже самой жизнью.

Герман Фейфел: "Ценой отрицания смерти может стать неопределенная тревога и самоотчуждение. Чтобы полностью понять себя, человек должен смотреть в лицо смерти, осознать свою конечность. Мы понимаем, что человеческая зрелость приносит с собой осознание границы, что является заметным шагом на пути самопознания. В некотором смысле готовность умереть проявляется как необходимое условие жизни. Мы не свободны в полной мере в своих действиях, пока мы управляемы неустранимой жаждой жить. В таком случае ежедневно рисковать жизнью, например: водить машину в городе, лететь на самолете в Цинциннати, позволить себе заснуть, будучи охранником, – становится почти экстравагантной глупостью. Жизнь не станет полностью нашей, пока мы не научимся отрекаться от нее.

Модус бытия позволяет нам полностью реализовать свои потенциалы, стать самими собой. Только такая жизнь будет по-настоящему полной. Для этого необходимо признать и принять как данность все составляющие своего бытия - включая и свою грядущую смерть.

Если мы не признаём факта, что смертность наша является одним из основополагающих элементов жизни, то тогда мы не живем, а грезим, как отмечает Лэнгле. Он пишет по этому поводу: «вытесненная смерть по-настоящему делает жизнь лишенной смысла. Принимая во внимание конечность жизни, мы постигаем ее неповторимость... Если мы сознаем, что каждая ситуация неповторима и уникальна и что каждый человек уникален и неповторим, то речь может идти только о том, чтобы действовать в соответствии с этим. Сущность бытия может состоять только в том, чтобы подняться над преходящим и предъявить жизни себя во всей своей уникальности».

Зацикливаясь на модусе обладания, мы озабочены только рутинными заботами, тем, что мы стремимся получить и удержать, мы мучимы страхами потери того, что имеем. Думая о смерти, мы становимся благодарными, способными ценить бесчисленные данности своего существования.

Виктор Франкл предлагает такой способ пересмотра своей текущей жизни. Надо представить себе, как пролистываешь страницы своей биографии и открыл главу, в которой говорится о настоящем моменте жизни. Далее надо вообразить, что обладаешь волшебной властью решать, каким быть содержанию следующей главы. То есть следует представить себя в состоянии исправлять ошибки и принимать необходимые решения в решающие моменты своей жизни.

Ирвин ЯЛОМ также приглашает нас представите, что жизнь будет повторяться бесконечное число раз. Будем ли мы этим довольны? Если нет, то чем? Что можно сделать по-другому? И отвечает на этот вопрос так: "жить максимально полно и осмысленно".

Шерил Годли отмечала обратную зависимость между удовлетворением от жизни и страхом смерти. Тревога смерти усиливается от ощущения непрожитой жизни. Избежать этого можно, согласно Ницше, творя свою судьбу, любя её и живя в полную силу, не опасаясь трудностей и надуманных опасностей. Ведь „то, что не убивает нас, делает нас сильнее“ (Ницше).

Идея смерти помогает нам отбрасывать второстепенное, сосредоточиваясь на главном в своей жизни. Живя так, человек реализует свои лучшие потенциалы, становясь тем, кем он может быть. Ялом приводит в своих работах слова Цэрлза: “Человек не может смотреть в лицо смерти, пока не является целостной личностью, однако, лишь глядя в лицо смерти он может стать по-настоящему целостной личностью”.

Итак, от тревоги смерти помогает полная жизнь. Для этого надо быть самим собой, реализовать свой потенциал, жить в полную силу.

"Когда речь идет о его собственной смерти, человек воспринимает ее одновременно и изнутри, и снаружи" (Владимир Янкелевич), то есть переживает свою предстоящую смерть, скорбит о ней - и одновременно видит себя со стороны. Как бы из будущего после своей смерти человек в состоянии оценить свою "прошедшую" жизнь, осознать ее смысл. Именно такой взгляд позволяет нам заметить ошибки и недочеты в нашем прошлом, принять необходимые решения, совершить определенные поступки, чтобы жизнь (пока еще не завершенная) наполнилась новыми смыслами.

Завершить эту главу я бы хотел несколькими цитатами и одним важным замечанием.

"Страх, умственное замешательство, неприятие смерти – худшие состояния души, которые можно себе представить", пишет Бернард Вербер. И, как проницательно заметил Монтень, "только человек, который больше не боится смерти, перестает быть рабом".

Состоявшаяся жизнь не может быть вычеркнута из книги бытия. "Различие между "Его больше нет" и "Его нет" глубоко метафизично: "Больше нет" навсегда отлично от чистого и простого небытия и избавлено от вечного несуществования, оно стало вечным", - пишет Владимир Янкелевич.

И, наконец, важное замечание. Когда мы рассматриваем нашу жизнь на контрасте со смертью, то жизнь наша, наше бытие начинают сверкать всеми возможными красками, словно бриллиант в "оправе небытия". Мы начинаем ценить нашу жизнь - и через это трепетное отношение к нашей собственной жизни приобретаем мы глубочайшее уважение к жизни другого человека, к жизни любого живого существа. Это чувство Альберт Швайцер называл "благоговением перед жизнью" (этому посвящены многие его работы, основная из которых называется "КУЛЬТУРА И ЭТИКА").

Ссылки по теме:

Фильмы

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ЗНАЛ ВСЕ

Изобразительные ссылки

По этой теме ничего нет :(. Может быть, Вы поможете найти?

Музыкальные ссылки

По этой теме ничего нет :(. Может быть, Вы поможете найти?

Литературные ссылки

Бернард Вербер. ТАНАТОНАВТЫ

Альберт Швейцер. "КУЛЬТУРА И ЭТИКА"

Креатив по теме:

Изобразительный креатив