Тревожное расстройство и депрессия

Тревога свободы, подобно тревоге будущего, являются, можно сказать, тревогой „в чистом виде“, така как именно неопределенность является отличительной особенностью как свободы, так и будущего. Мы не знаем наверняка, что принесет нам следующее мгновение, потому и не чувствуем твердой почвы под ногами. При сильной выраженности подобной неопределенности вполне объяснима и подавленность настроения у человека.

Ниже приведем один вполне типичный случай.

Мужчина 56 лет, владелец небольшой, но успешной строительной фирмы, ранее психически стабильный и здоровый, перенес год назад операцию по поводу рака толстого кишечника. Диагноз был поставлен вовремя, операция прошла успешно и обследование после операции подтвердило, что опухоль ликвидирована полностью. Прогноз при таком иcходе весьма благоприятен.

Пациент перенес операцию хорошо, чувствовал себя бодро и уверенно. Когда же после месяца реабилитационного лечения он решил вернуться к делам, то, прийдя к себе в бюро и переговорив с секретаршей, испытал непривычную растерянность. Он стоял как будто перед абсолютно новым и неизвестным – он должен был как бы заново решать, куда идти и что делать.

Он попробовал принять какие-то решения, но что-то не пускало изнутри. Попытался просмотреть документацию – и не смог сконцентрироваться.

Расстроенный, он вернулся домой, размышляя о том, как было бы хорошо, если бы он стал снова прежним – энергичным и успешным, легко решающим все задачи. Повторные попытки начать работать потерпели полный провал, натолкнувшись на уже описанные проблемы.

Таким пациент не знал себя никогда. Он начал переживать, в голове крутились мысли, что с ним происходит что-то непонятное, может, это отголоски опухоли, или даже метастазы. Новые обследования снова принесли утешительные результаты. Однако тревожность не оставляла пациента.

В голове все больше раскручивалась карусель мыслей: почему с ним такое происходит, когда же это пройдет И он снова сможет стать здоровым и нормальным. Концентрация на таких мыслях сильно снижала концентрацию внимания на текущем моменте. Он не мог работать, но он не мог теперь и читать, и смотреть телевизор, и заниматься домашними делами. Единственное, на что он тратил все свое время, были разговоры с женой, которой он жаловался на свои проблемы, на то что он никак не поправится и не станет нормальным человеком. Сон нарушился существенно – карусели мыслей не давали заснуть, сон был прерывистый, сопровождающийся неприятными сновидениями, а при раннем пробуждении карусель мыслей запускалась с новой силой.

Настроение становилось все более подавленным, особенно ухудшилось оно с тех пор, как возникли пугающие пациента навязчивые мысли: каким способом можно покончить с собой, чтобы не почувствовать боли. При этом сам пациент категорически отрицал, что он вынашивает мысли о самоубийстве: он хочет жить и работать – но только когда все недуги оставят его в покое.

Он поступил в связи с опасностью суицида в больницу, где медсестры, учитывая подобные мысли пациента, получили указание пристальнее наблюдать за ним. Это наблюдение пробудило в пациенте легкий бред преследования, от которого он все же мог дистанцироваться. Невозможность отвлечься от “карусели мыслей” склоняло пациента к тому, что он предпочитал на выходные оставаться в больнице, отказываясь от возможности провести время в своей семье.

Лечение было комплексным – медикаментозным и психотерапевтическим. Через месяц состояние существенно стабилизировалось. Бредовые идеи исчезли, настроение и сон улучшились.

Пациент мог принимать участие в каждодневной жизни несмотря на еще крутящиеся в голове (хотя и в значительно меньшей степени) мысли.

В этом случае мы видим сочетание нескольких состояний: тревожного с каруселью мыслей о здоровье и будущем, депрессивного, навязчивого (мысли о безболезненном самоубийстве) и параноидного (идеи преследования). Можно отметить, как поначалу легкая тревожность нарастает, вызывая лавину душевных переживаний и отражаясь на совладании человека со своими каждодневными задачами. Также можно проследить, как различные виды тревоги перетекают один в другой, усиливая друг друга и сочетаясь друг с другом.

Думается, что на первом этапе пациент имел дело именно с тревогой свободы – он не мог совладать с выбором между вдруг внезапно открывшимися ему после тяжелой болезни возможностями “здоровой” жизни. Это была первая вспышка тревоги, выбившая его из колеи – он не знал раньше нерешительности.

Кроме того, он потерял чувство осмысленности своей жизни. До своей болезни он просто функционировал (что затушевывало проблему СМЫСЛА), стараясь максимально хорошо выполнять свою работу (склонность к перфекционизму, как попытка укрепить свою САМООЦЕНКУ – как ФУНДАМЕНТАЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ для совладания с имевшей место еще в детстве тревогой НЕПРЕДСКАЗУЕМОСТИ: родители требовали от него, тогда еще ребенка и подростка, безукоризненной учебы и примерного поведения).

ТРЕВОГА СМЕРТИ была на начальных этапах болезни (диагноз и операция опухоли) успешно ВЫТЕСНЕНА пациентом. Однако она прорывалась вспышками тревожности, когда он начинал искать причины того, что он не может функционировать, как прежде (отсюда – повторные обследования). Мысли о смерти в другие периоды жизни также тщательно изгонялись.

Работа над тревогами состояла в подробном обговаривании темы смерти и в возвращении пациента в ФОКУС БЫТИЯ (в здесь и сейчас), где и происходит жизнь.

Мы корригировали также ОЖИДАНИЯ пациента: он “ДОЛЖЕН” сначала стать “здоровым”, мучающие его мысли “ДОЛЖНЫ” его отпустить – а уж только потом он начнет по-настоящему жить. Параллельно работа шла и над лексикой (слова “НАДО” и “ДОЛЖЕН” подверглись радикальному пересмотру).

Далее мы затрагивали тему “разрешения” случиться тому, что случиться должно. Конкретно, работа велась над тем, чтобы пациент позволил себе быть таким, каким ему позволяет его текущее состояние здоровья (как физического, так и психического) – то есть делать ровно столько, сколько он может, не требуя от себя невозможного и не ругая себя за “бессилие”.

Проблема осмысленности обсуждалась в связке с проблемой свободы в самом первом приближении. Пациент старался понять – ради чего стоит жить дальше, и, соответственно, какие шаги стоит для этого предпринять (с учетом рассмотренных выше стратегий). Основанные на смысле проекты будущего являются основой осмысленного и ответственного свободного выбора. Работа в этом направлении предстоит еще долгая.

• Назад