Тревога окончательности и чувства
Размышляя о том, что все проходит, что родное и близкое рано или поздно унесется в прошлое, мы печалимся о предстоящих утратах. Вспоминая о том, что что-то прошло, потеряно для нас, мы грустим.
Вот что пишет об этом Владимир Янкелевич:
Грусть о прошлом так сладка, что мы иногда искусственно вызываем ее в самом настоящем благодаря колдовской силе отсутствия или разлуки; в романах и трагедиях разлука, расставание, смерть и препятствие используются для того, чтобы придать жизни благородство и определенность, выявить форму бесформенности; мы воображаем, что живой человек уже умер, и представляем себе его где-то далеко в прошлом, предвосхищая посмертное ретуширование, которое оправдает, облагородит и сделает более привлекательным его прозаическое существование. Уже на этом свете мы предвкушаем то благородное достоинство, которое смерть придает любому человеку.
Ребенок становится нам особенно дорог, когда мы представляем его как грядущее прошлое, как будущее прошедшее, которого нам будет жаль, ведь ребенок в первую очередь обречен стать прошлым
И юность тоже является неуловимым обаянием, нельзя быть молодым и одновременно ценить юность: юность в настоящем, эта бессознательная юность не очень-то хочет быть молодой; когда это чарующее прошлое было настоящим, в нем не было ничего особенно очаровательного! Подобно тому как благодатный Юг является потерянным раем, созданным жителями Севера, юность — это золотой век, придуманный уже зрелыми людьми; если только это не вздорная болтовня для профессиональных недорослей или для преждевременно слабоумных юнцов.
Человек, ощущающий свою полную зависимость от судьбы, признающий для себя полную предопределенность всего, что происходит с ним и с его миром, безропотно принимающий подавляющую силу рока, будет подвержен тоске.
Итак, чувства, которые могут указывать на этот вид тревоги - печаль, грусть, тоска (подавленность)