Клинические проявления тревоги несправедливости

ПСИХОСОМАТИЧЕСКИЕ СИМПТОМЫ

В результате подавления ГНЕВА могут появиться психосоматические симптомы: усталость, мигрень, желудочные расстройства и т.д.

РАССТРОЙСТВО ПРИСПОСОБИТЕЛЬНЫХ РЕАКЦИЙ

Пациент 56 лет, водитель автобуса, крепкого телосложения. Последние несколько недель существенно ухудшился сон И концентрация, вследствие чего он не может управлять автобусом. Поначалу пациент всё объяснял хронической усталостью, но при прицельном расспросе выяснилось следующее. Пациент несколько месяцев назад познакомился с одной женщиной, похоронившей недавно мужа. Он очень рассчитывал на неё, так как она ему понравилась во всех отношениях. Единственное, что его не устраивало в ней, это то, что она была "сильно задумчивой" и нередко избегала встреч. В результате сексуальные контакты ограничивались разом в неделю – или того меньше. Это крайне не устраивало пациента, потому что он хотел большего.

Когда речь зашла об этой женшине и его отношениях с ней, он говорил горячо, с чувством глубочайшего возмущения, так как такая ситуация его крайне не удовлетворяла. Конечно, если он хочет больше секса, она должна ему предоставить такую возможность. А иначе это жутко несправедливо (ведь он столько лет ждал этих отношений).о

ПСИХОТИЧЕСКИЕ (параноидные) РЕАКЦИИ

Содержание бреда при тревоге несправедливости будет соответствовать опасениям несправедливого обращения, которые человек испытывает в той или иной сфере жизни. Так, если он опасается того, что у него может быть отняты его сбережения, то и бред будет содержать, в основном уверенность в том, что “злые” родственники хотят его ограбить. Или ожидание обиды со стороны сослуживцев может вылиться в бред преследования с ич стороны.

Отличительной чертой таких пациентов является то, что они не могут увидеть истинные причины своих страданий – а именно то, что это не козни других людей, а именно их собственные подозрительность и враждебность делают их жизнь такой трудной. Именно в этом и заключается причина проблем лечения таких пациентов: они не считают себя больными и часто прерывают лечение, как только их внутреннее самочувствие хоть чуточку улучшится.

Пациентка с хронической подозрительностью сменила в общей сложности 27 квартир, поскольку считала, что соседи пытаются ей навредить, для чего они воздействуют на нее электро-магнитными полями. Пациентка возмущается таким поведением соседей, ее буквально разрывает от гнева. Но в силу того, что она боится последствий своей мести "злым соседям", она не дает воли рукам.

Пациентка даже редко ругалась со своими соседями (в последние годы вообще не вступала с ними в контакт). Первое время она пыталась привлечь на свою сторону полицию, но постепенно стражи порядка перестали обращать внимания на ее бесконечные заявления и советовали обратиться к врачу.

Когда женщине становилось совсем уж невмоготу от такого "несправедливого" обращения, она просто заказывала транспортную фирму и переезжала в новую квартиру.

В принципе, отличить психотические расстройства при тревоге несправедливости и ТРЕВОГЕ ПОТЕРИ ИДЕНТИЧНОСТИ довольно трудно. В обоих случаях имеет место некорригируемая убежденность в том, что “другие” замышляют и творят недоброе в отношении пациента. То есть налицо несправедливое обращение. В этом случае человек испытывает МОРАЛьНЫЕ ЭМОЦИИ, в первую очередь, гнев и негодование.

Если же содержание бреда будет настолько пугающим, что человек начинает верить, что ему не просто хотят причинить вред, но и самой его личности грозит исчезновение, то можно говорить о том, что здесь имеет место тревога потери идентичности. То есть психотические расстройства при тревоге потери идентичности более насыщены страхом исчезновения.

Чаще всего в тяжелых случаях имеет место смесь обеих видов тревоги. Так, несправедливость обращения со стороны “других” может в дальнейшем восприниматься как попытка полностью закабалить “Я” пациента, которое должно в этом случае попросту исчезнуть как нечто самостоятельное.

Сюда можно отнести, например, бред воздействия. При этом человеку представляется, что другие люди или некие силы могут читать его мысли, управлять ими, вкладывать в его голову "не его мысли", руководить его поступками. При этом человек испытывает мучительное чувство потери самого себя. Но зато он в своем бреду выделяет себе конкретного (по крайней мере, ему кажется, что конкретного) врага.

АЛКОГОЛИЗМ, НАРКОМАНИЯ, ПРОЧИЕ ЗАВИСИМОСТИ

Как уже отмечалось не раз, все субстанции, способные вызвать зависимость, обладают свойством притупить остроту неприятных переживаний. Именно поэтому многим людям свойственно прибегать к этим субстанциям, когда уже невозможно терпеть тревогу, когда гнев и негодование от пережитых несправедливостей . Если по времени такая тревога возникла раньше, чем регулярное употребление субстанций, то стоит говорить о вторичной зависимости. Однако на более поздних стадиях такое разделение причин и следствий часто невозможно. Но всё же лечение зависимсоости может быть более эффективным и абстиненция более устойчивой, если будет одновременно проводиться терапия тревоги.

Пациент 46 лет с алкогольной зависимостью в течение 4-5 лет. До этого он выпивал вино лишь за ужином в умеренных дозах и изредка покрепче на вечеринках. Начало регулярного потребления алкоголя связано со стечением многих обстоятельств, которые показали ему, что его жизнь (вполне успешного менеджера) вовсе не такая успешная. Так, он окончательно порвал отношения со своей матерью, которая сдала его в возрасте 5 лет в детский дом. Он очень страдал от такой несправедливости – при живой матери быть сиротой. Его возмущало, что матери не было никакого дела до него И потом. Отношения с другими женщинами также складывались не самым лучшим образом: он был женат недолго, затем имел партнерства, продолжительностью от 8 недель до 1,5 лет. К моменту начала зависимости как раз это “долгое” партнерство подходило к концу. Он сравнивал всегда ситуации счастливых семей в американских фильмах с “хэппи-эндами” и свою собственную (разумеется далеко на в свою пользу). Это вызывало приступы негодования на мать, на жизнь, приводя к гневу (разумеется, подавляемому) и порой даже к отчаянию. В такие фазы нарушался сон и головы гудела, не прекращая. И он на 7-10 дней впадал в запой, а после него снова становился успешным менеджером (до следующей вспышки чувства несправедливости и очередного запоя).

ДЕПРЕССИЯ

Ощущая „несправедливость“ человек чувствует себя убитым или до крайности униженным ("Как они могли сделать со мной такое!" – переживает он). Человек может погрузиться в страдание и жалость к себе. Он может даже впасть в полное УНЫНИЕ, а то и в эмоциональную тупость, „распростившись“ не только со светлыми чувствами, но и вообще с какими бы то ни было эмоциями.

При депрессиях мучения и страдания человека нередко становятся орудием скрытой агрессии, средством выражения упреков и пробуждения чувства вины в других людях (типа: "вот что вы со мной сделали").

Молодая женщина поступила в клинику в связи со все более усиливающимися депрессивными состояниями, выражающимися в чувстве внутреннего напряжения, плаксивости и постоянного уныния.

В ночь перед поступлением она проснулась в 2 часа ночи, плакала и не находила себе покоя от тревоги.

Пациентка монотонно и слезливым тоном перечисляла все причины ее уныния, которые она считает несправедливыми (ведь разве она заслужила такое, она так старается всем помочь).

Ухудшение состояния возникло 2 месяца назад после того, как пациентка нашла себе нового партнера и вскоре почувствовала, что он ее использует. Первым признаком явилось то, что тот за ее деньги поставил себе зимние колеса, а обратно на ее счет деньги от него поступили не сразу.

Кроме того, она истощена по работе. Она является совладелицей небольшой фирмы по производству косметики. Одна из партнерш беременная, занимается только собой (хотя ее участие так необходимо на работе) и не может вообще участвовать в делах фирмы. С плачем пациентка сообщает, что и сама охотно бы забеременела от любимого человека. Вторая партнерша не имеет лицензии на производство кремов, так что все лежит на пациентке, а та занимается лишь (!) документами и финансами.

Ко всему прочему, мать пациентки уехала в отпуск — и это тогда, когда пациентка особенно нуждается в ее участии!

Пациентка постоянно думает о своих проблемах и душевном состоянии (эта склонность отмечается уже с подросткового возраста). Она не может в последнее время концентрироваться больше ни на чем, отмечает, что стала слишком забывчивой. Заснуть бывает крайне трудно, сон очень беспокойный, сопровождающийся бруксизмом (скрежет зубов).

Из предыстории. Когда пациентке было 13 лет, отец ее погиб в автокатастрофе, и девочка переложила всю свою потребность в любви на мать. Через год мать нашла себе нового партнера. Тот был страшно ревнив и подозрителен, кричал на мать и на пациентку. Мать постоянно плакала (девочка опасалась за ее здоровье и боялась ее потерять — эти опасения сопровождают ее и по сей день: пациентка постоянно нуждается в матери и плохо переносит даже весьма непродолжительную разлуку).

Мать и дочь жутко (до дрожи) боялись этого мужчину и старались все делать от него тайком. С тех пор пациентка боится, что кто-то доминантный овладеет ее волей и она не сможет за себя постоять.

Мужчины, которых пациентка выбирала себе в качестве партнеров, оказывались (по ее словам) именно такими доминантными личностями. В результате чего каждые из этих отношений длились не более нескольких месяцев и заканчивались вследствие того, что пациентка ощущала себя «использованной».

Второй мужчина был ее мужем, «руководил» ею во всех мелочах, поэтому она не выдержала и ей пришлось начать бракоразводный процесс, причем все судебные расходы (по решению суда) должна теперь нести она.

ХАРАКТЕРОЛОГИЧЕСКИЕ РАССТРОЙСТВА (РАССТРОЙСТВА ЛИЧНОСТИ)

ЗАВИСИМЫЕ

Недостаток любви со стороны родителей и страх потери родителя или его любви (по каким бы то ни было причинам) вызывает болезненное стремление быть любимым, которое в зрелом уже возрасте может стать причиной множества неприятностей или даже трагедий, связанных со стремлением заполучить и во что бы то ни стало удержать объект любви. Потери этого объекта переживаются как страшная несправедливость. Человек живёт в постоянном ожидании потери и в вечном страхе такой несправедливости.

Клинический случай, приведенный выше, частично иллюстрирует и этот тип расстройства личности (зависимость пациентки от ее матери и других важных лиц).

ИМПУЛЬСИВНЫЕ

Люди с такими расстройствами не могут в достаточной степени управлять своими эмоциями и импульсами, в результате реакции гнева и негодования в ответ на переживаемую справедливость могут быть крайне бурными. Это находит свое выражение в чрезвычайной резкости при общении с другими людьми (особенно с "обидчиками"), которых осыпают необоснованными упреками и обвинениями, что часто может закончится ссорой или разрывом. Второе важное проявление состоит в нанесении самоповреждений, особенно когда человек теряет ощущение цельности вследствие урагана негативных эмоций. При этом, целью повреждений не является сведение счетов с жизнью, а попытка уменьшить внутреннее напряжение (ощущая боль или видя свою кровь), снова восстановить внутреннюю целостность или "наказать" себя за то, что не "сумел" соответствовать ожиданиям о себе самом.

Молодая женщина недавно вступила в тесные отношения с мужчиной. Однако вскоре она стала страдать от приступов уныния, сопровождающихся плачем. Она отказывалась от развлечений И общения с друзьями. При этом её друг должен был оставаться с ней, чтобы её успокаивать.

Причиной послужило то, что друзья её партнера, по её мнению, её недостаточно любили (а она заслуживала любви). В этой связи у нее начались приступы ярости, сопровождающиеся нанесением самоповреждений (поверхностные надрезы кожи предплечий), заканчивающиеся описанными приступами уныния.

В плане предыстории следует упомянуть то, что, будучи ребенком, пациентка никогда не испытывала любви матери. Хотя та и не била её, не ругала, но никогда не обнимала и не говорила о своей любви. С тех пор стремление быть любимой ставится во главу угла всех отношений и жизненных устремлений пациентки. Несоответствие жизни ее ожиданиям ведет к перехлесту гневных эмоций (в первую очередь в отношении самой себя).

Здесь мы видим черты импульсивных и зависимых личностных акцентуаций.

ДИССОЦИАЛЬНЫЕ

Ребенок, с самого младенчества переживающий насилие и ненависть, не в состоянии наладить мало-мальски человеческие отношения с теми, кто должен был бы быть ему самым близким. Такой человек не может быть „моральной личностью“. Ему чужды сами принципы справедливости, потому он и сам не может быть справедливым к другим, и от других ожидаждет подвоха, обиды или удара из-за угла. Он, впитавший в себя образцы негативного поведения, вступает в борьбу „всех против всех“. В итоге с малых лет его преследует карающая рука сначала старших, а потом и закона.

НАРЦИССИЧЕСКИЕ

Ребенок развивает в себе (в силун различных обстоятельств, вызванных его ранним окружением и его ситуацией среди значимах взрослых) фантазии всемогущества. Эти фантазии занимают место реального „Я“. Так что человек все свои силы бросает на достижение недостижимого и на реализацию нереализуемого, свято веря в обратное. Фантазии эти и устремления не выдерживают столкновения с реальностью, так что человек постоянно получает удары не только по своему самолюбию, но и по всей картине жизни, расписанной вплоть до самого светлого будущего. Порой такие удары вызывают крайне болезненные реакции, а в некоторых случаях выражаются кризисными состояниями, когда . Эти „удары судьбы“ воспринимаются человеком как вопиющая несправедливость, вызывая в нем гнев и негодование.

СУИЦИД

Суицид становится, порой, единственным выходом для людей, впадающих в ОТЧАЯНИЕ из-за того, что все жизненные устои рушатся от переживаемой ими несправедливости.

Думается, что в подавляющем большинстве случаев в отцйххаяние впадают люди, кризис которых имеет причиной не саму несправедливость, а именно переживание несправедливости. Если цельный человек сталкивается с истиной несправедливостью, он то соберет все свои силы на борьбу за правое дело.

Почву под ногами теряет человек, который несправедливостью считает развеянные иллюзии и  несбывшиеся ожидания, нереализованные требования к жизни, несостоявшееся представление о собственном идеале. Это так называемые нарциссические кризы. Как пишет Карен Хорни, „любой удар судьбы может привести этого внешне уравновешенного человека на грань гибели. Он не только обижен злой судьбой, как несправедливостью, но помимо (и сверх того) потрясен ею до основ своего психического существования. Она вызывает в воображении жуткую перспективу беспомощности“.

Как мы уже не раз говорили, суицид лишь кажется человеку в кризисе последним и единственным выходом. Он лишь в его представлении предстаёт сбалансированным решением. Этот баланс основан на искаженном восприятии самого себя и действительности, в счет не идут многие аргументы, поскольку они не попадают в сферу внимания чрезвычайно суженного сознания.

Я ХОЧУ ЗДЕСЬ ПРЕДСТАВИТЬ ОДИН СЛУЧАЙ, КОТОРЫЙ ИЛЛЮСТРИРУЕТ СРАЗУ НЕСКОЛЬКО ОПИСАННЫХ КЛИНИЧЕСКИХ ПРОЯВЛЕНИЙ (НАРЦИССИЧЕСКУЮ И ЗАВИСИМУЮ СТРУКТУРЫ ЛИЧНОСТИ, ДЕПРЕССИЮ И СУИЦИД).

Молодой человек, студент, несколько раз поступал в клинику в связи с депрессивной симптоматикой, сопровождающейся потерей веры в свои способности и страхом перед общением с однокурсниками (пациент ощущал себя гораздо слабее их по своим знаниям и способностям, хотя объективно его способности были не хуже, если не лучше, способностей его товарищей). Его товарищи очень хорошо к нему относились, однако пациент постоянно сокращал круг своего общения, который в конце концов ограничился его родителями.

Пациент жаловался на невозможность сконцентрироваться на учебе, на чтении, на общении. Его голова была заняты исключительно мыслями о том, как ему трудно думать и концентрироваться, что он неудачник и ни на что не способен.

Поводом для первого обращения к психиатру послужила попытка самоубийства, когда пациент бросился под колеса грузовика, но отделался лишь легкими травмами.

Отец пациента страдал депрессивными эпизодами, мать была жнщиной властной. Она даже стремилась определять тактику и стратегию лечения, а также решения своего сына. Так, она порой не позволяла ему увеличивать дозу препаратов по рекомендации врачей, потому что это могло бы повлиять на его концентрацию и на результаты его учебы. Мать заставила его в конце концов отказаться от госпитализации в специализированную клинику, потому что он должен был для этого уехать на пару месяцев за несколько сотен километров от дома.

Арсенал поведенческих реакций пациента сокращался стремительно, пока не достиг уровня развития 7-8-летнего ребенка, что особенно проявлялось в общении с родителями.

По словам пациента, самое счастливое время его жизни было до поступления в школу, когда родители его «просто любили». Отсюда понятно, почему он в отношениях с родителями «скатывался» до уровня дошкольника (регрессия).

С первого класса родители постоянно делали упор на успехах сына, так что ему приходилось постоянно доказывать им, что он «самый лучший». Ему внушалось, что ему уготована блестящая карьера ученого. Так что в школе пациент в основном был занят занятиями, а общение со сверстниками было отодвинуто далеко на задний план. Малейшие огрехи в его устремленности на «блестящесть» воспринимались им и родителями как большое несчастье.

Первые (весьма обычные) трудности в университете заронили в пациента зерно сомнения в его особенных способностях. Он принялся наблюдать за собой — и чем пристальнее, тем больше «проблем» находил он в своих способностях, а это вызывало новый виток жгучего недовольства собой — и еще более пристального наблюдения и безжалостного бросания себя на «гранит науки», который не хотел поддаваться так легко, как он себе это представлял. И тем сложнее становилось учиться, чем больше голова его была занята упомянутыми выше рассуждениями о своих способностях.

Пациент потерял ощущение ценности собственной личности, его жизнь стала казаться ему все более бессмысленной. Постепенно у него нарастало ощущение, что его эмоции исчезают, вплоть до того, что он порой вообще ничего не чувствовал. Он не мог участвовать в терапии, отказывался от общения с кем бы то ни было, кроме родителей («Самое лучшее, что могло бы быть, это если бы я остался у них навсегда»).

В конце концов пациент покончил с собой. В его комнате родители обнаружили прощальное письмо, в котором он обвинял их в том, что они заставили его поверить в то, чего не было (в его выдающиеся способности), что превратило его жизнь в кошмар.

Я думаю, что немалую роль в столь трагической развязке сыграло как раз чувство несправедливости, которое пациент переживал все более и более болезненно: жизнь и судьба не давали ему воплотить те идеальные представления о себе, которые в него были забиты усилиями родителей, а позже и собственными фантазиями, в которые он поверил (ведь родители «любили» его лишь за его «достижения» — а ему так была нужна их любовь). С другой стороны, здесь мы имеем дело с ТРЕВОГОЙ ЗАТРОНУТОЙ ГОРДЫНИ.