quote Тревога основана на осознании своей полной случайности и отсутствия
предельной необходимости [замысла]; иррациональность, непроницаемый
мрак судьбы превращают судьбу в источник тревоги
Пауль Тиллих

Тщеславие и гордыня: их истоки, вездесущесть и разнообразие

Гордыня, называемая одним из смертных грехов, привлекала всегда пристальное внимание религиозных и светских исследователей. Она многилика и вездесуща, она проявляется у человека в самых, казалось бы, высоких его стремлениях, в самых выдающихся проявлениях его скромности и смирения. Вот слова Иоанна Лествичника:

"Когда я храню пост, я тщеславлюсь; когда же, для утаения подвига моего, скрываю его — тщеславлюсь о своем благоразумии.

Если я красиво одеваюсь, я тщеславлюсь, а переодевшись в худую одежду, тщеславлюсь еще больше.

Говорить ли стану — тщеславием обладаюсь; соблюдаю молчание — паки оному предаюсь.

Куда сие терние ни поверни, все станет оно вверх своими спицами".

Священник Александр Ельчанинов так описывает проявления тщеславия:

"Симптомы тщеславия, этого начального греха: нетерпение упреков, жажда похвал, искание легких путей, непрерывное ориентирование на других – что они скажут? как это покажется? что подумают?

Тщеславие издали видит приближающегося зрителя и гневливых делает ласковыми, легкомысленных — серьезными, рассеянных — сосредоточенными, обжорливых — воздержанными и т.д.. Все это, пока есть зрители. Той же ориентировкой на зрителя объясняется грех самооправдания.

Детская и юношеская застенчивость - часто не что иное, как то же скрытое самолюбие и тщеславие. Если человеку трудно просить прощения, если он обидчив и мнителен, если помнит зло и осуждает других, то это все — несомненно признаки гордости".

В этом разделе мы будем подробно говорить о том, откуда берется и как проявляет себя гордыня.


ИСТОКИ ГОРДЫНИ

"Развитие гордости – логический исход,
высшая точка и закрепление процесса,
начатого погоней за совершенством
и превосходством"
Карен Хорни

Многие неблагоприятные влияния могут помешать ребенку расти в соответствии с его индивидуальными потребностями  и возможностями, утверждает Карен Хорни. Окружающие ребенка люди могут быть подавляющими, гиперопекающими, запугивающими, раздражительными, сверхпедантичными, потакающими, неустойчивыми, придирчивыми, равнодушными, могут иметь любимчиков в ущерб другим детям и т.д..

В результате у ребенка вместо чувства принадлежности, поддерживающего чувства «МЫ», развивается острое ощущение брошенности, изоляции и незащищенности, сопровождаемое сильной тревогой. Мир кажется такому ребенку враждебным, поэтому ребенок "вынужден бессознательно вести себя с людьми так, чтобы это не возбуждало (или не повышало), а смягчало его базальную тревогу". По сути, все силы ребенок бросает на то, чтобы выжить в этом мире.

"Военно-стратегические способы взаимодействия с другими людьми" (по словам Хорни) вынуждают ребенка изгнать свои искренние, истинные чувства, желания и мысли. При таком образе жизни подлинной сущности его личности не дано расти и взрослеть, подчеркивает Хорни. Его истинная сущность оказывается слабой и раздробленной, что только усиливает растерянность ребенка: "он больше не знает, где он и кто он". По словам Хорни, у ребенка не было шансов развить настоящую уверенность в себе: все его внутренние силы уходили на защиту, он "не собрал" свою личность в одно целое. Это состояние абсолютно противоположно тому, что можно назвать словом ДОВЕРИЕ.

С точки зрения САМОСТИ, она остается недостаточно интегрированной. Отто Кернберг, рассматривая причины ПАТОЛОГИЧЕСКОГО НАРЦИССИЗМА, отмечает, что он развивается вследствие раннего расщепления САМОСТИ, в которой не интегрированы образы самого себя и идеализированных внешних и внутренних объектов (самость как бы распадается на реальную и идеальную) вследствие глубокого недоверия к этим объектам.

Ребенок нуждается в устойчивой и всеобъемлющей интеграции своей разорванной внутренней сущности. Он отчаянно нуждается в уверенности в себе или в каком-то ее суррогате. И он находит источник интеграции в самоидеализации.

Как отмечает Хорни, лишенный чувства принадлежности ребенок, чувствующий себя неполноценным, изолированным и окруженным "врагами", вынужденный бороться за то, чтобы с самого низа мира, в котором он проживает, пробраться к его вершинам. Так, у ребенка появляется настоятельная потребность поставить себя над другими.

"Постепенно и бессознательно воображение начинает работу и создает в его сознании идеальный образ его самого, - пишет Хорни, - В воображении он наделяет себя безграничной силой и необычайными способностями: он становится героем, гением, чудо-любовником, святым, божеством. Идеализация себя влечет за собой  всемерное прославление себя и тем самым дает человеку более всего необходимое ему ощущение значительности и превосходства. Идеальный образ себя становится идеальным собой, ИДЕАЛЬНЫМ Я. При этом человек воспринимает свой идеал как нечто более реальное, чем его ПОДЛИННОЕ Я, и не потому, что идеал более привлекателен, но в первую очередь потому, что он отвечает всем его насущным потребностям".

Ребенок, отмечает Кернберг, переключается с наблюдения мира и ПОДЛИННОГО СЕБЯ в нем на самонаблюдение, стремясь соответствовать собственному ИДЕАЛУ. Это выливается в итоге в переживание собственной грандиозности.

Идеализация себя, или самоидеализация, которая, по словам Хорни, "лепится из материала личных переживаний, ранних фантазий, особых потребностей и присущих личности дарований", представляет собой всеобъемлющее решение, которое обещает удовлетворить все внутренние потребности человека, имеющиеся у него на данный момент. Когда человек поверит, что нашел такое решение, он вцепляется в него не на жизнь, а на смерть, пишет Хорни.

Не удивительно, что это решение становится компульсивным (навязчивым). Человек в своей гордыне ИДЕНТИФИЦИРУЕТ себя со своим ИДЕЛЬНЫМ Я, ощущая свое тождество с этим образом и переживая, наконец, чувство внутренней цельности.

Но все это возможно лишь при условии, что в жертву ИДЕАЛЬНОМУ Я будет принесено его ПОДЛИННОЕ Я. Фактически, гордец заявляет: «Я не должен быть собой».

Советую обратиться к книгам Эрика Берна, описавшего жизненные сценарии. Фантазии, разбуженные различными дефицитами и проблемами в раннем детстве, спровоцированные и поддерживаемые стилями поведения родителей и других значимых взрослых, определяют всю дальнейшую жизнь человека, который следует предписаниям своего сценария, а не потребностям своего подлинного Я.


***


Повышенная занятость собой имеет истоками чувство недостаточности, никчемности, несостоятельности, неприятия себя. Патологический нарциссизм (тщеславие, гордыня) - это суррогат дефицитарного опыта привязанности в детстве к родительским объектам. Эмоциональная холодность родителей, недостаток интереса окружения в отношении личности ребенка могут вести, по мере его взросления, к чрезмерной потребности в собственной важности и в переживании грандиозности и всемогущества.

Но не только дефициты любви и привязанности в раннем детстве приводят к нарушению структуры и интеграции самости и формированию потребности в превосходстве. Более поздние травматичные жизненные события, ранящие удары судьбы также угрожают самовосприятию и саморегуляции самости. Сюда могут относиться, например, опыт отверженности в школе или в среде сверстников. Дети, подвергающиеся издевательствам, часто замыкаются и выстраивают защиты в форме переживания собственной грандиозности, которые идут рука об руку с агрессивностью и самоотчужденностью.

Также неудачи на выбранных поприщах... Нередко эти поприща выбирают именно родители, верящие в гениальность своего ребенка (и за счет этого удовлетворяющие собственное тщеславие) и убедившие в этом ребенка. Крах ожиданий громкого успеха, например, в спорте, музыке, рисовании приводит к очень болезненным травмам самооценки. На защиту снова приходят фантазии о собственном величии. При этом, часто реализуются они уже в совсем других сферах, порой затрагивая судьбы миллионов людей. Вспомним неудачного художника Адольфа, который, возомнив себя сверхчеловеком, поставил мир на грань катастрофы.

Еще одна причина - дефициты  в ВОЛЕВОЙ сфере, которые также имеют истоком травматичный опыт в раннем детстве, когда взрослые не поддерживали и не поощряли инициативу ребенка или даже наказывали его за инициативу. Альфред Адлер указывает на то, что люди, которым не хватает смелости совершить поступок, вполне довольствуются ФАНТАЗИЯМИ: "не чувствуя в себе большой силы, они всегда идут в обход, желая избежать трудностей; и благодаря этому бегству, благодаря постоянному уходу от битвы, у них появляется ощущение, что они сильнее и умнее, чем это есть на самом деле".

Люди со склонностью к различного рода навязчивостям, склонны также к тому, чтобы во всех сферах своей жизни достигать совершенства, поскольку именно совершенство тех защит, которые они выстраивают для защиты от тревоги перед бытием, может "гарантировать" им (как они подсознательно считают) покой и уверенность. Виктор Франкл указывает на то, что недостаточную решительность такие люди компенсируют навязчивым самонаблюдением (как бы не ошибиться, не просчитаться) и сверхсовестливостью ("человек тогда одухотворен волей к совершенству, борьбой за абсолютное знание и за абсолютно правильное решение"). Отсюда - педантичность, дотошность, сверхсознательность таких людей.

Карен Хорни подчеркивает, однако, что для самочувствия гордеца имеют значение не такие "мелкие" детали как порядок и пунктуальность, а "превосходство без изъяна всего склада их жизни".

Фриц Риманн также отмечает, что стремление к совершенству возводится в принцип  у таких людей. Им подходят лишь такие жизненные условия, когда все происходит в соответствии с их представлениями, потому что “не может быть того, чего быть не должно”. Стремление к безошибочности  и совершенству (как бы вечное стремление к идеалу) требуют от человека исключительной точности. Необходимость принимать меры предосторожности против возможных ошибок и заблуждений может приобретать сверхценные формы, пишет Риман, и приводить к тому, что коррективы и улучшения будут бесконечными, поскольку идеальное совершенство недостижимо.

Перфекционизм, таким образом, является попыткой получить недополученное когда-то восхищение со стороны матери. Также он оказывается следствием недостаточной компетентности в различных сферах, вызывающей болезненные эмоции. Стремление к совершенству призвано, тем самым, предотвратить неприятные переживания. Человек пытается заблокировать негативные эмоции с помощью спирали навязчивых действий, направленных на достижение УСПЕХА.

Реалистичное целеполагание при этом невозможно из-за размытости целей. Реальные успехи не воспринимаются, так как отсутствует адекватная самооценка. Неудачей будет не реальная неудача, а несоответствие результатов неким идеальным представлениям (часто весьма размытым). Поэтому все потуги защититься таким образом от тревоги обречены на неудачу, переживание которой все же приводит к новым (часто все более изощренным) попыткам достичь совершенства. Так возникает порочный круг.

Человек, стремящийся к совершенству, поддерживает свою САМООЦЕНКУ за счет ОБЛАДАНИЯ вожделенными качествами, атрибутами или УСПЕХАМИ. Спектр вызывающих самовосхищение и чувство гордости успехов и собственных качеств может быть весьма различным. От простого самодовольства, гордости за нечто реальное, например, за то, что зарабатываешь много денег, отдыхал на модном курорте, живешь в престижном месте, знаком со знаменитостью (или просто видел ее рядом) до совершенно фантастических представлений о собственной гениальности и уникальности, от чрезмерного стремления к успеху в обыденных сферах (работа, учеба, семья) до хождения по головам или трупам в трудовой или политической карьере.


***


Думаю, гордыня от просто высокой САМООЦЕНКИ (даже вследствие обладания чем-то важным) отличается тем, что гордец ставит именно предмет своей гордости во главу угла. Именно сверхценность этого предмета для человека и делает человека гордецом: он, добиваясь вожделенного, становится выше в своих глазах, он превосходит других в этом. Он живет, по сути, не для СТАНОВЛЕНИЯ, когда все успехи и достижения - лишь побочный продукт расцвета и реализации собственных задатков. Он живет именно для достижения и успеха, забывая о своем ПОДЛИННОМ Я и его потребностях, желаниях и чувствах.

Вот, пушкинское "Ай да Пушкин, а да сукин сын"... Это радость заслуженным успехом, достигнутым упорным трудом и с опорой на свой реальный талант. Гордец же будет лучше фантазировать о своей гениальности и шедеврах, которые он может создать, чем реально прикладывать усилия.

Еще одно важное отличие. Гордец, в отличие от просто довольного собой человека, ставит во главу угла лишь свои собственные желания и амбиции. Ему нет дела до чувств и проблем других людей. Другие для него - лишь зрители или материал для торжества его гордыни.

Поведение и облик гордецов могут также сильно отличаться. Так, по словам Эриха Фромма, во многих случаях гордыня может скрываться за скромным и безропотным поведением; нередко случается, что человек делает покорность предметом своего самолюбования. На лице тщеславного человека "можно наблюдать проблеск ума или усмешку, которая одним придает выражение самодовольства, а другим позволяет выглядеть сияющими от счастья, вызывающими доверие, ребячливыми". Часто, особенно в экстремальных формах, его "можно определить по особому блеску в глазах, который одни принимают за признак святости, а другие – за признак легкого помешательства".


***


Гордец, стремящийся воплотить идею своего абсолютного превосходства, все же (в большей или меньшей степени) подсознательно чувствует, что его потуги соответствовать ИДЕАЛУ (достичь совершенства) тщетны, поэтому у тщеславия всегда две стороны:

• Самолюбование и самодовольство (основанные на иллюзорном представлении о собственном превосходстве, совершенстве)
• Ненависть к себе и АГРЕССИВНОСТЬ

Поэтому для гордецов характерны колебания между идеей грандиозности, повышенных ожиданий от себя, чрезмерных требований к себе и признанием собственной несостоятельности, самобичеваниями, самопоруганиями и ОТЧАЯНИЕМ.

Агрессивность может быть конкретной, то есть направленной на тех, кто (по мнению гордеца) ставит под угрозу его совершенство и мешает достижению идеального образа. Однако имеется и диффузная, базовая агрессивность – против мира, в котором не могут реализоваться честолюбивые ФАНТАЗИИ.